Гитлер в предверии военныхдействий
В преддверии начала военных действий А. Гитлер был согласен на любые условия. В Москву послали сообщение о том, что Риббентроп в любое время готов прилететь в СССР, имея полномочия рейхсканцлера обсудить все германо-советские проблемы и «в случае необходимости подписать соответствующие договоры». 17 августа советское правительство ответило, что предлагает заключить, кроме пакта о ненападении и экономического соглашения, также секретный протокол о разграничении сфер интересов, и ожидает германского министра 26—27 августа. Но немцы очень торопились, и Гитлер отправил Сталину личное послание с просьбой принять Риббентропа не позднее 23 августа.
В этот день был подписан и в тот же день вступил в силу советско-германский Пакт о ненападении (что стало полной неожиданностью для мировой общественности), интересный, прежде всего своим дополнительным секретным протоколом (в течение полувека СССР отрицал его существование). В советскую зону интересов входили Финляндия, Эстония, Латвия и Бессарабия. По поводу Бессарабии немецкая сторона отметила в протоколе свою “полную политическую незаинтересованность” в странах Юго-Восточной Европы. Относительно Польши, судьба которой была уже предрешена, стороны определили границу своих зон по рекам Нарев, Висла и Сан, т. е. разделили Польшу приблизительно пополам.
Оба диктатора были убеждены, что перехитрили друг друга. Гитлеру Пакт давал возможность напасть на Польшу и вселял надежду, что Великобритания и Франция и на этот раз останутся в стороне и не решатся начать войну. После разгрома Польши фюрер намеревался повернуть войска на Запад, имея за спиной дружественную Россию. Он уверенно заявил командующим войсками, что “нет никаких оснований бояться блокады. Восток поставит нам зерно, скот, уголь, свинец, цинк”.
Для Сталина же, озабоченного безопасностью страны и усматривавшего в политике западных держав лишь их стремление столкнуть между собой СССР и Германию, соглашение о ненападении означало возможность отодвинуть сроки начала войны, с целью лучше к ней подготовиться, и расширить зону своего влияния. Само же тайное разграничение сфер интересов только еще раз подтвердило старую как мир истину: сильные и большие державы всегда действуют в собственных интересах и договариваются между собой за счет слабых и малых соседей.
Какие бы иллюзии ни питал Гитлер, договоренность с СССР стала для него разрешением на войну. Когда он получил послание Н. Чемберлена о том, что заключение советско-германского пакта «ничего не изменит в обязанности Великобритании по отношению к Польше», а нападение на нее приведет к новой мировой войне, то ответил письмом, полным возмущения якобы зверствами поляков над немецким населением, которое он не может бросить на произвол судьбы.
Гитлер уже отдал приказ о начале Польской военной кампании ранним утром 26 августа, когда получил письмо Б. Муссолини, в котором тот сообщал, что Италия может вступить в войну не ранее 1942 г. Но дуче заверял, что начнет военные действия немедленно, если получит необходимое сырье и вооружение. Беглого взгляда на приложенный перечень «необходимого» было достаточно, чтобы понять, что поставка всего перечисленного требует долгого времени.
Фюрер был настолько обескуражен «неготовностью» к войне Италии (в любом случае она могла бы оттянуть на себя значительную часть англо-французских сил), что отдал приказ остановить войска. В довершение всего В. Браухич доложил, что германская армия не готова к немедленному наступлению ни на Востоке, ни на Западе. Начало военных действий пришлось перенести на 1 сентября.
Ничто не могло поколебать решимость Гитлера развязать войну. Он прекрасно знал, что более благоприятного момента больше может и не представиться. Ни Данциг, ни «Польский коридор», отделявший Восточную Пруссию от рейха, ни Верхняя Силезия не были целью Гитлера. Его целью было полное уничтожение Польского государства, а затем установление немецкого господства на всем европейском континенте.